
Британское и американское превосходство является причиной того, что именно английский язык стал лингва-франка, то есть, общепринятым языком нашей планеты, а не французский или немецкий. В 1807 году работорговля получила, наконец, окончательный смертельный удар, и произошло это в тот момент, когда философское и политическое развитие в Британии привело к ее запрещению. Кроме того, Британия обладала военно-морской силой, которая была достаточной для того, чтобы, по сути, добиться выполнения этого запрета. Победа Запада в первой мировой войне поставила демократическую форму правления на передний край мировой политической моды, где она остается и по сей день. Последствия потенциального успеха тоталитарных режимов в их стремлении к гегемонии во время Второй мировой войны и холодной войны столь же очевидны, сколь и неприятны.
Во второй половине 20-го столетия Соединенные Штаты оказали колоссальное воздействие на глобализованный мир, и оно выходит далеко за пределы геополитики. Бесконечный поток политических ценностей, финансовой активности и собственно культуры, льющийся из Америки, оказывает не поддающееся учету воздействие. Общая сумма различных проявлений американского влияния играет критически важную роль в формировании современного мира.
Сегодня превосходству Америки бросает вызов Китай. Несомненно, эти две нации предпринимают определенные усилия для того, чтобы не дать их соперничеству полностью выйти из-под контроля, и, кроме того, они зависимы друг от друга в экономическом отношении. Однако истинный смысл происходящего состоит в том, что Китай стал второй державой в мире и намерен стать первой. Тем временем, Соединенные Штаты вовсе не хотят, чтобы кто-то другой сместил их с позиции лидерства.
Ничего необычного в этой ситуации нет. Борьба за превосходство продолжается, с короткими паузами, с самого начала эпохи Раннего нового времени (XVI-XVII в.. прим.ред). В период позднего ренессанса и религиозных войн эту борьбу вели между собой Испания и Франция. С конца 17-го века до окончания наполеоновских войн это была борьба Франции против Англии, а затем и против Британии. В течение большей части 19-го века это была борьба Британии против России. В начале 20-го века — Британии против Германии. В период Второй мировой войны Соединенные Штаты боролись с Германией и Японией. Во время холодной войны это была борьба Соединенных Штатов против Советского Союза. Сегодня это борьба Соединенных Штатов и Китая.
Подобного рода борьба не обязательно должна приводить к прямой войне (хотя это не исключено). В конечном счете, холодная война не привела к войне. Но какими бы ни были формы китайско-американского соперничества, ставки в нем невероятно высоки, и не только для самих соревнующихся между собой стран.
Если Китай заменит Соединенные Штаты в качестве глобального лидера, то тогда его внутренняя реальность будет определять внешний мир, так же как Британия делала это раньше и как Америка еще продолжает это делать сегодня. А в настоящий момент эта внутренняя китайская реальность, о которой мы говорим, отнюдь не выглядит привлекательной. Китай сегодня находится в процессе перехода от относительно мягкого авторитаризма (ну, то есть, мягкий он в сравнении со временами Мао), существующего с периода правления Дэн Сяопина, к новой модели, которая очень близко подходит к самому определению тоталитаризма, и это вызывает беспокойство.
Ключевое отличие тоталитарной модели от авторитарной состоит в том, что при тоталитаризме недостаточно, чтобы граждане просто занимались своими делами и отказывались от политической оппозиции существующему режиму. Тоталитарный режим не может ограничиться их некритичной удовлетворенностью и требует строгого выполнения своих правил в каждодневной жизни людей, а также приверженности его идеям, в том числе в тех областях, которые не имеют никакого отношения к политике. По сути, он хочет контролировать каждый шаг человека.
Именно к этому и стремиться в настоящее время китайский правящий режим. Современные цифровые технологии предоставляют возможность создать настоящую антиутопию и сделать это в том виде, в котором она пока описывалась только в научной фантастике, поскольку тоталитарные режимы в прошлом просто не могли добиться подобного результата по чисто практическим причинам. Новая китайская система, основанная на тотальном наблюдении и больших данных, а также на фиксации и оценке каждодневных действий граждан, будет полностью введена в строй в 2020 году. Однако она уже функционирует. Одно из проявлений ее работы проявилось в том, что 23 миллиона граждан Китая лишены сегодня возможности покупать билеты на транспорт из-за некоторых действий в течение их жизни, которые не понравились системе.
Если вы склонны думать, что этот новый цифровой тоталитаризм может быть мягче в сравнении и более примитивными в технологическом отношении режимами, то тогда вам стоит посмотреть на Синьцзян. Этот большой регион Китая, по сути, превращен в огромный концентрационный лагерь, а сделано это было для того, чтобы «трансформировать» культуру представителей местных этнических и религиозных меньшинств. По имеющимся данным, В 2018 году миллион жителей Синьцзяна были интернированы и содержались в этих лагерях. По другим оценкам, количество интернированных составило около двух миллионов. И подобная политика Пекина будет продолжаться. На самом деле, количество специальных учреждений, находящихся под контролем правоохранительных органов, и занимаемая ими площади достигли своего пика в 2017 и в 2018 году. Как утверждают китайские власти, задача этих лагерей состоит в «перевоспитании», однако очевидно, что пытки являются частью используемой там учебной программы.
С учетом планов распространения системы тотального наблюдения и контроля за поведением на территорию всего Китая, действия пекинского режима могут оказаться пилотным проектом, который может быть в той или иной степени применен за пределами этого несчастного региона. В конечном счете, китайские власти уже практикуют насильственные похищения людей и одновременно усиливают свое наступление на права человека.
На самом деле, не хотелось бы, чтобы все этим приемы воздействия государства на людей получили в мире более широкое распространение. Тем не менее, именно это, вероятно, произойдет в том случае, если Китай станет ведущей великой державой в мире.
В действительности, этот процесс уже начался. Так, например, в Камбодже влияние Китая способствует подавлению демократии местным авторитарным режимом. Практика осуществления наблюдения уже распространяется за пределами границ Китая. В качестве примера можно назвать принятое в Зимбабве решение внедрить предоставляемую Китаем систему распознавания лиц и мониторинга по всей стране. В Танзании принят закон о кибербезопасности, который ограничивает свободу контента в интернете и который весьма напоминает китайскую модель, а разработан он был при техническом содействии Пекина. То же самое можно сказать об Уганде. В Пакистане вдоль Китайско-пакистанского экономического коридора устанавливается система наблюдения, находящаяся под контролем китайцев.
Как сказано в подготовленном организацией Freedom House докладе «Свобода в сети 2018» (Freedom on the Net 2018) китайские фирмы «предоставляют высокотехнологичные средства наблюдения правительствам других стран, не отличающихся особым уважением к правам человека». Эксперты Freedom House насчитали 18 стран, в которых китайские фирмы «объединяют достижения в области искусственного интеллекта и технологии распознавания лиц для создания системы, способной обнаруживать угрозы для «общественного порядка».
Представители 36 наций присутствовали на семинарах, на которых китайские официальные лица делались своим опытом в области информационного управления. Упомянутое в докладе понятие о распространяющейся Китаем «техно-антиутопической модели» сегодня входит в более широкий общественный дискурс.
Если Китай станет лидером мира, то в таком случае демократия окажется под большим давлением, пытаясь оставаться той мейнстримовской формой политического режима, какой она была в течение прошлого столетия. Современные китайские политические и юридические нормы и практики будут вплотную следовать за глобальным распространением геополитического и экономического влияния Китая. Вот почему нынешнее соперничество между Америкой и Китаем будет определять значительно больше, чем просто судьбу этих двух наций. Это соперничество, на самом деле, является борьбой за то, в каком мире мы будем жить.
Давид Баташвили является аналитиком в области международных отношений. Раньше он работал в Совете национальной безопасности Грузии, а в настоящее время он является научным сотрудником Грузинского фонда стратегических и международных исследований (Georgian Foundation for Strategic and International Studies).